[indent] В небе над Оксфордом - привычные пепельные тучи, грозящие вот-вот разродиться очередным ливнем. У Иордан-колледжа крыша местами прохудилась, а всем докторским чинам совсем не до этого; куда лучше кутаться в свои мантии и обходить заботливо расставленные медные горшки, в которые с противным монотонным звоном капает вода.
Всяким лучше Норвегии, где мерзнут не только конечности, но и мысли.
[indent] Вестей от Рэндала не было. Даже маленькой записочки с простыми словами вроде "все хорошо, милая, я в тебя верю" или "надеюсь, что мы скоро увидимся" - ничего. Да, у них был уговор не контактировать, поддерживать эту иллюзорную сцену предательства без права на воссоединение, прощение и сказочное "долго и счастливо". Но чем больше проходило дней, тем больше в ней крепло странное чувство, будто все это - настоящая правда. Не игра, не важное дело, которое гораздо больше, чем просто семейный долг. Вопрос политики, будущего всей страны. Мира, если все сложится удачно. Рэндал, с его запалом и горящими глазами, так много говорил о важности этой операции, что смог заставить ее заинтересоваться. Заразил своими амбициями, а в итоге что? Она застряла в этом чертовом колледже, где все ходят по струнке, уткнув носы в старые пыльные книжки. На побегушках у Магистериума, ничуть не ценящего настоящие открытия. Творчество. Энтузиазм. Не удивительно, что Рэндал сбежал при первой подвернувшейся возможности.
И она скучала. Скучала по Банбери и его уютным цветочным улочкам, по местному маленькому колледжу, в котором каждый предпочитал выпить кофе в обеденный перерыв вместе с коллегами, а не заперевшись в собственном кабинете. По общению, которому не мешали положение или статус, по захватывающим идеям и теориям. Да, у нее не было толковой должности - всего лишь помощница при муже, секретарь на полставки, готовый и на встречу сопроводить и на другой конец города сбегать за нужными материалами. Но ей ведь и не нужна была эта карьерная лестница, повышения или нечто подобное.
Не в пример дамам из Иордан-колледжа, рвущих на себе юбки ради признания у тех, кто не сбривает усы и бороды перед воскресной мессой. Где уж тут вписаться в новый коллектив?
[indent] В ней было слишком много жизни, когда план только начал претворяться в жизнь. И все меньше с каждым новым днем молчания Рэндала. Дни сменялись ночами, в выделенной комнате сквозило от оконной рамы даже в начале лета, а тяжелая дверь постоянно норовила треснуть по носу или пяткам. Старший Галатри, с его очередной докторской (это которая по счету? третья? четвертая?) и жалостливым взглядом. Слишком занятой и высокомерный, чтобы оказать достаточную поддержку бедной брошенной девочке. Слишком сдержанный и вышколенный Магистериумом, чтобы составить компанию на вечер. Слишком правильный по воспитанию, чтобы вообще не обращать на нее внимания.
Рэндал был прав в одном совершенно точно: его брат не мог оставить брошенную и преданную девицу на произвол судьбы. Только почему-то не предупредил о том, что так называемая "поддержка" будет подобна самой скучной тюрьме, в которой одни книжки, пыль и старые ученые. По всей видимости, усталость от жизни и неумение расслабляться тут выдавали вместе с докторской степенью. Как и каменное лицо с надменным взглядом.
[indent] Была в Иордане, правда, Глинис. Молодая, амбициозная исследовательница, с которой они успели пересечься еще в чертовой Норвегии. Уже там она была достаточно надоедливой, чтобы утомлять даже в заброшенной деревушке, где из развлечений - пение старого трактирщика и танцы его дородной супруги. Но здесь, в стенах Иордана, Глинис вообще казалась какой-то насмешкой. Постоянно болтающая, проносящаяся ураганом по комнатам, она раздражала Джорджину куда больше всех остальных. Разве подобное не должно тянуться к подобному? Впрочем, будь в Глинис хоть немного тактичности вместо притворно воодушевленных слов поддержки, из этого мог выйти толк.
Но все было совсем по-другому.
[indent] Спешно пересекая извилистые коридоры Иордана под тихое ворчание Лэшера, Джорджина торопилась на свою маленькую аудиенцию у мистера магистра всея колледжа. Он, правда, предпочитал это скучное "лорд Бэзил" и забавно бесился каждый раз, когда она пыталась сымпровизировать. В самом деле, кто называет своего деверя лордом? Разве что барышни из любовных романов, написанных сотню лет назад. И, получается, она.
Можно было гордиться возможностью попасть в священную комнату отдыха, куда даже ученых в юбках не пускали. Шовинистическая курильня с проектором, о которой столько ходило разговоров в женских кругах. Естественно, были и противоположные апартаменты, куда Джорджи не раз заглядывала: с мягкими диванчиками, резными столиками и живыми цветами, горячим чаем и свежим печеньем. Там серьезные женщины скидывали тесные туфли, закапывались ступнями в ворс пушистого ковра и утыкались в легкую литературу ради отдыха. Легкой, к слову, у них считалась метафизика и что-то еще, во что она даже и не думала соваться. В так называемом "будуаре" было скучно, тихо и слишком сильно пахло жасмином и лемонграссом. Сомнительная альтернатива пыльной библиотеке или магистерской комнате, где прятался брат ее мужа большую часть времени.
Лорд Бэзил. "Мой старший братец", - так его чаще всего называл Рэндал, добавляя к этому эмоциональную окраску. Пока ей не пришлось осесть в Иордане, Джорджина лица то его порой припомнить не могла. Да, видела несколько раз до свадьбы. А потом затишье на пять лет, редкие письма Рэндалу, после которых он становился раздражительным до той степени, при которой жены уходят на кухню и предпочитают изображать бурную деятельность, лишь бы не попасть под горячую руку. Она помнила, каким старший Галатри ей тогда казался: слишком серьезным и правильным, эдакая верная ищейка от Магистериума, готовая положить на кон собственную жизнь, если верхушка того попросит. Сейчас, месяцы спустя, все было по-другому.
Он оказался еще зануднее, ворчливее, заносчивее и нетерпимее, чем ей казалось. Осаживал, одергивал, воспитывал, возмущался и читал нотации. Умудрился даже отыскать ее незаконченную кандидатскую и опустить на затылок со словами в духе "ты даже это закончить не способна". Да, она рассердилась. Да, немного обиделась.
Скорее даже сильно обиделась и все восприняла как вызов.
Отличный способ отомстить за колкие фразы - вынудить его взять кураторство для той чертовой кандидатской.
Справедливости ради, он мог найти выход из ситуации и от нее отделаться. Скинуть на голову одному из тех занудных ученых или деканов, вернуть свое личное пространство и работать дальше над очередной докторской. Но вызов, видимо, был не для нее одной; и вот уже который день они торчат в какой-нибудь комнате, закопавшись в старых книжках.
Рэндалу повезло, что та старая кандидатская, начатая еще до их свадьбы, была на тему алетиометров. Это было как нельзя кстати. Оставалось только дождаться подходящего момента и сделать все четко, быстро и аккуратно. И вернуться наконец домой.
[indent] Вездесущая Глинис оказалась за последним поворотом. Сияющая, с притворно надутыми губами и чертиками в глазах. Взбила прическу, оглянула Джорджину с ног до головы и крепко обняла, утешающе похлопав по спине.
Не поздновато ли для очередных утешений?
Но вместо привычных слов о том, что она еще молода, а Рэндал такой идиот, что оставил ее (как и все мужчины, конечно, кроме того душечки, с которым она познакомилась в Троллезунде, но и тот в итоге оказался морально неполноценным, и вообще лучше завести себе кошек и жить ради самой себя), она вдруг поделилась подробностями с последней экспедиции. Мол, там что-то насчет трещин на севере, а еще... там был Рэндал. Джорджи готова была наконец услышать что-то вроде "он передавал тебе свои извинения и говорил, что все еще тебя очень любит", но Глинис ядовито улыбнулась, рассказывая о том, как крепко Рэндал держал за руку какую-то женщину. Не то, чтобы молодую, но шикарно выглядящую для своих лет. Величественную, что сразу видно. "Ну знаешь, не такую, как ты".
Она сказала:
— Я видела их, Джорджина.
Сказала:
— Все было ясно без слов.
И что-то в ее голове тихо разбилось под короткое шипение Лэшера.
[indent] Она даже не стала ничего отвечать, махнула рукой куда-то в сторону (и на Глинис, и на ее россказни), и продолжила путь. В ушах шумело до безобразия, а внутри поднималась такая лютая ярость, что бедный сервал настороженно на нее поглядывал, суетясь вокруг.
Нет, глупости это. Не мог Рэндал сделать что-то такое, на что так настойчиво намекает чертова Глинис. Это же ее, Джорджины, муж. Пять лет прошло, они все еще любят друг друга, сильнее, чем когда-либо прежде. Она ведь даже согласилась на этот план ради них, и он тоже рискует собой в Жертвенном Совете. Какие уж тут измены?
— Наверное, потому он нам и не пишет, — тихо заметил Лэшер, и Джорджи едва удержалась от того, чтобы пнуть его ногой. — Найдем другого мужа, тебе всего двадцать.
— Двадцать четыре, — поправила она его, стиснув зубы, и дернула на себя дверь комнаты отдыха.
— Ты опять опоздала, — раздраженно подметил голос откуда-то слева.
Джорджина сжала кулаки.